своихъ подсевачовь, которие чистую пшеницу его хочуть спроснымъ насеньемъ повѣсти и удаванья омыльного заразить. Яко се дѣяло въ правъде и безъ жадъного прымешанья омылного слова — вже се поведило. Маю въ Пану Богу надею, ижь кождый баченя побожного и мудрого прудъший будетъ до веры тому, што такъ светые и мудрые презвитери Божыи и епископи обоихъ церквей Заходнее и Въсходнее приносять, и такъ великие, зацные и побожные послове короля его милости ознаймують. Однакъ, на оборону того то собору здало се нѣшто преложить вѣрному християнъству, которые до конъца правъ церьковныхъ и поступъковъ ее старыхъ, зъ Греками зъвлаща, сведоми не суть, а книгъ не мають, або читать правь и деяній церковъныхъ не могуть.
Ижъ тотъ соборѣ порядне и
правне згромажоный былъ.
Порядне, водле Бога и правъ Божихъ и церъковъныхъ, тотъ светый соборъ Берестейский въ Христе згромажный былъ. Бо росказаный есть отъ найвысшого пастыра всего християньства папы (Рымского) Клеменса Осмого, которы[й] самъ не только такие, але и вселенъские соборы всихъ на свете епископовъ складаетъ, и оные потвержаетъ, безъ которого призволенья жаденъ соборъ порядъный и моцъ маючий быть не можетъ. Дѣелъ се тежъ тотъ соборъ зъ ведомостью его милости князя аръхиепископа Гнезненьского, Станислава Карнъковского, яко примаса и найвысшого въ томъ королевъстве духовъного
