И отое[1], маючи Пана на помочи, не смысленымъ, або красомовнымъ выводомъ, не залецаными, ани часу угажаючими словы, але яко спрыязливый простый, а щирій, правдиве, вѣрне, а отвористе, зъ зычливости ку моей отчизнѣ, — поневаж, которымъ бы то властнѣй учинити пристоело, митрополитове, владыки, и нихто зъ учоныхъ черезъ такъ многій часъ не хотѣли, — з убогое своее́ маетности народу моему услугую, на которой и тежъ при ней и на имѣнечку, хотя то было невеликое, вжо дле накладу[2], а злаща книгъ старыхъ давнихъ на розныхъ и неблизкихъ месцахъ доставаючи, надто еще въ минулые лѣта тяжкіе дороги дле друку и потребъ тому подыймаючи, а праве все дотого зачинаючи знову, ачъ[3] вельми‘мъ сталъ вѣдь-же предсе[4] и должачисе[5].
И бы ми теж, — ижо‘мъ то но влохъ, не вѣмець, а не докторъ, и ніякій постановеный межи попы, але з чого бы мѣли Пана зъ выкриканемъ фалити[6] и радоватисе, же зъ ихъ посредку русинъ ихъ имъ своеи Руси услугуючи, — бы ми, мовлю, яко то призвоито банкет, зъ такою невдячностью, а нѣкоторые, вместо помочи, або дики, и зазростью платити хотѣли, не одно ми тое все для моее́ повінности и ку нимъ зычливости не естъ прикро, але и овшем за ласкою Пана Бога вдячно, стараючисе о ихъ збавенное, а на остатокъ учьстивое и зацное, хуть и упреймость сердца моего имъ показовать и то ку фале Божіей кончить.
Вжо бо еще хотяжъ то не без болшое трудности пришло ижь двѣма езыкы заразъ, и словенскимъ и при немъ тут-же рускимъ, а то наболшій словенскимъ, а злаща слово отъ слова так, яко они всѣ вездѣ во всихъ своихъ церквахъ чтутъ, и маютъ: не одно для лѣпшое ихъ вѣры, же се не новое што, але ихъ-же властное имъ подаетъ, але тежъ и для лѣпшого имъ розсудку, надто и для их самихъ цвиченя въ томъ не леда[7] учономъ езыку словенскомъ евангелія писаня святого Матфея и святого Марка и початокъ Луки есть въ той убогой моей друкарни отъ мене имъ выдруковано.
До чого, абы первей сами и ихъ дѣтки смыслы свои неяко готовали, острили и въ вѣрѣ прицвичали, тым часомъ тотъ Катехи-
