прыйдеть до которое речы, порядкомъ на своемъ местцу откажеть [ся] ему.
А теперь ворочаюся знову до херытонии, то есть, до листу на посвецаню, которая всимъ есть [вѣдома]: якое прыреченье чынивали митрополить [и владыкове], отдаючы послушеньство патрыархомъ. [На] которую где бы прышло таковому выкрута[чо]ви, яко есть Ѳилялеть, отказовати, нашло бы ся не мало прычынъ въ ней. Бо хотяжъ тамъ прысегаетъ митрополить старъшому своему, але не доложно того, яко есть (посполите) въ Рымъской про[фес]ыи въ Понътионкале Рымъскомъ, то есть: «намъ и потомъкомъ нашимъ». А протожъ потреба бы кождому патрыаръсе новому, абы митрополить знову прысегалъ, поневажь смерътию первого конъчится обовязокъ прысеги таковое.
А ижъ митрополитъ ажъ по смеръти Еременной прысегу папежови отдалъ, тогды знать, ижъ присяги своее, патрыарьсе учыненое, додержаль. А владыкове николи патрыаръхомъ жадное прысяги не чынивали, ани то въ обычаю бывало, только митрополитови Киевскому. Протожъ слушъне бы зверхности Костенътинопольского патрыаръхи подълегати не мели. Бо не покаже[ть ми] того жаденъ (въ херитонии), абы съ тымъ д[окла]домъ тая прысега ихъ быти мела, жебы мели прысегати на томъ хотечы заховывать послушеньство столицы Костентинопольской, (што есть великимъ аръкгументомъ). Але и того всего не беру собе на помочь, хотя бы выкрутачъ могъ тымъ безъпечъне алекговати. Але я, видечы давъный и посполитый звычай церкви Божое, маю моцъней-
