Фурье, Шарль-Франсуа-Мари, вместе с Робертом Оуэном и Сен-Симоном один из трех основоположников социализма. Род. в 1772 г. в г. Безансоне, ум. в 1837 г. в Париже. Его отец, довольно состоятельный коммерсант, умер, когда его единственному сыну шел девятый год, и заботы о воспитании сына перешли к матери, которая решила подготовить его к торговой деятельности. Ребенок, повидимому, уже с детства не любил торговые дела, и когда мать отдала его в ученье к одному банкиру, то он вскоре убежал от него. Юного Ф. тянуло к изучению географии, к занятиям музыкой и к чтению. Одно время он пытался поступить в школу военных инженеров, но это ему не удалось, и Ф. должен был помириться с должностью приказчика, что и сделалось его профессией на всю жизнь. Недостатки своего образования Ф. пополнял путем самообразования. По своей должности приказчика он много путешествовал по Франции, побывал в Бельгии, Голландии и Германии.
Неизвестно, где застала его революция 1789 г.; известно только, что в 1793 г. он был в Лионе, где, по всей вероятности, знал тамошних сторонников „истинного равенства“, „друга народа“ Шалье, казненного якобинцами, Л’Анжа и других предшественников современного социализма. В Лионе Ф. не только пережил осаду этого города якобинскими войсками, но был также свидетелем массовых казней, которыми сопровождали якобинцы свое торжество в Лионе и вообще на юге Франции. Во время разгрома Лиона Ф. лишился всего своего имущества, два раза подвергался аресту и едва не был расстрелян.
О своих личных переживаниях за это время Ф., повидимому, никогда не говорил, но он вынес из опыта Великой революции два убеждения: 1) что торговля, основанная на личном обогащении, является злом, которое должно быть устранено, чтобы человечество могло нормально развиваться; 2) что человечество производит недостаточно, но легко могло бы производить втрое больше, если бы иначе было организовано производство, при чем Ф. считал необходимым объединить земледелие с промышленностью и разумно использовать разнообразные свойства человеческой природы; 3) что достигнуть этого невозможно путем государственного переворота и декретов. Насмотревшись на жизнь Франции во время якобинской революции, Ф., как все вообще поколение, пережившее революцию, безусловно отказался от применения насильственных мер для установления нового строя, так же, как и Роберт Оуэн в Англии и его последователи в 30-х годах. Ф. стремился подготовить необходимую перестройку жизни на началах объединения (association), как производства, так и обмена продуктов — мирным путем.
Высоко ставя принцип ассоциации и интеграции всей жизни, Ф. верил, что только в новом обществе, построенном на этих началах, человек может быть счастлив и даст обществу все, что он способен дать. Только тогда на земле не будет нищеты и неравенства, когда каждый человек будет иметь возможность развивать все свои способности и прилагать их в производстве. Точно также и общество будет свободно и может прогрессировать только тогда, когда оно будет состоять из свободных объединений и будет представлять собой ассоциации ассоциаций, т.-е. союзы союзов, товарищество вольных товариществ.
Цивилизация так называемых образованных народов, — частью под влиянием ложно понятых частных интересов, частью под влиянием исторических причин, в особенности же под влиянием нелепых ошибок религии и „философов“ (так называл Ф. всех отрицателей религии) — приняла совершенно ложное направление, стремясь создать капитал и власть. Нужно, следовательно, сознать людям эту ошибку: отказаться от учений, изложенных в 400.000 томов наших библиотек, и признать единым законом всей жизни принцип ассоциации, который является выражением „страстного притяжения“ (attractions passionels).
Преимущества ассоциации люди поймут, когда они будут доказаны, хотя бы в малых размерах, на деле, опытным путем, в виде устроенной где-нибудь ассоциации. Тот факт, думал Ф., что группа людей, живя одной ассоциацией, произведет втрое больше, чем те же люди, работая по отдельности, будет так убедителен, что всюду станут возникать подобные же ассоциации. Сами капиталисты, увидев высокую производительность таких ассоциаций, первые захотят положить свои капиталы в такие ассоциации.
По мнению Ф., люди должны объединяться в ассоциации по 1600—1800 человек; эти ассоциации Ф. называл „фалангами“. Каждая фаланга будет иметь свою площадь земли в размере приблизительно одной квадратной мили. В центре этого участка должно быть выстроено великолепное здание (фаланстер), в котором, кроме жилых помещений для членов фаланги и их семейств, будут прекрасно обставленные залы для концертов, вечеров, аудитории для лекций, библиотека и т. д.
Рисуя жизнь в фаланстере, Ф. вступал, конечно, в область чистой утопии. Точно так же он был утопистом и тогда, когда верил в силу устройства ассоциаций на началах тщательного подбора в фаланги людей согласно их „склонностям“ (Ф. употреблял слово passions; но слово passions, особенно в литературе того времени, соответствовало скорее русскому слову „склонности“, чем „страсти“). Классифицируя человеческие склонности до тонкости и объединяя в своих фаланстерах людей так, чтобы в каждой общине было столько то людей „со склонностью к интригам“, к „переменчивости“ и т. д., Ф., конечно, впадал именно в те ошибки, которые он так хорошо понимал у якобинцев 1793 г.
Но, вместе с тем, придавая естественным склонностям человека главную роль в общественной жизни, Ф. тем самым выступил на борьбу с христианским учением, которое требует полного подавления естественных человеческих склонностей — что оказывается невозможным; Ф. первый указал также, что вместо того, чтобы заглушать в человеке те склонности его характера, которые иногда развиваются в антиобщественные свойства, необходимо давать этим склонностям полезное для общества и человечества направление. На основе свободного влечения и склонностей должна быть построена вся домашняя и общественная жизнь людей. В фаланге каждый выбирает, согласно своим склонностям, ту профессию или ремесло, которое его больше всего привлекает и которое более всего соответствует его характеру и природе.
При изучении идей и взглядов Ф. необходимо иметь в виду чрезвычайную разнообразность его терминологии. Так, когда он говорит о боге, он понимает его по-своему, — не только как силу, подчиненную математическим и физическим законам (так понимали бога уже многие англо-шотландские философы XVIII в.), но и как силу, которая желает создания нового, гармонического общества, но предоставляет сделать это самим людям. Что же касается его критики христианской религии, то она так сильна, что перед нею бледнеет критика атеистов XVIII в. и, конечно, односторонняя критика Ницше.
Точно так же нужно принимать во внимание своеобразие терминологии Ф., когда он говорит о физических силах, напр. о тяготении (attractions). Для Ф. тяготение — сила, не только проникающая физическую жизнь природы, но и всю психическую жизнь людей; людская дружба, любовь, общительность — все это проявление всемирной силы тяготения; из нее же вытекает и могущество ассоциации (товарищества), на основе которой должна быть перестроена жизнь человечества.
Конечно, Ф. пришел к признанию великой роли ассоциации в жизни людей не через изучение всемирного тяготения и физических законов, а благодаря тому, чтò ему пришлось пережить во время Великой революции в Лионе. Видя голод и экономическую разруху, вызванную якобинской революцией, Ф. стал обдумывать план того, как следовало бы организовать снабжение населения продовольствием, и только потом, быть может, видя трудности, встречавшиеся на пути к осуществлению своего плана артельного производства и обмена, он стал искать для оправдания своей теории ассоциации более универсальной основы и объединил ее с великим открытием Ньютона.
Вследствие этого, когда в 1808 г. Ф. представилась возможность напечатать изложение своих идей после 15-летнего их обдумывания, он вместо того, чтобы прямо начать с изложения того, как он мыслит ассоциацию или артель на практике на основании своих наблюдений жизни, не имея никакой философской подготовки, выступил с отвлеченным изложением философского обоснования своих реформаторских планов. Надо сказать, что таким образом он платил дань страсти к отвлеченному умствованию, которая так резко выступала в ту эпоху и в Германии и у нас, в России, сказалась у московских „любомудров“. Быть может, вследствие отчаянной реакции во Франции, начавшейся после свержения Робеспьера, а особенно со времени наполеоновской Империи, Ф., близко знакомый с ужасами реакции, видел в абстрактно-отвлеченной форме изложения плана своей реформы единственную возможность пустить в мир мысли об общественной перестройке жизни на новых социальных началах, — мыслей, за которые поплатились своей головой проповедники „равенства на деле“ в 1793 г. и коммунисты — Бабеф с товарищами — в 1795 г.
Если принять эту гипотезу, то становится вполне ясной та странность, что Ф., выступая впервые со своим планом общественного переустройства, совершенно умолчал о практической стороне дела и свое первое сочинение посвятил всецело только философской подготовке и развитию той мысли, что принцип ассоциации, имеющий в основе естественное взаимное притяжение или влечение, не находится в противоречии с общими законами жизни природы.
Первое сочинение Ф. „Теория четырех движений и всеобщих судеб“ (Théorie des quatre mouvements et des destinées générales), вышедшее из печати в 1808 г., было только „проспектом и анонсом открытия“ (Prospectus et annonce de la découverte); оно помечено было Лейпцигом, хотя и печаталось в Лионе (это было сделано, вероятно, из цензурных соображений). Только шесть лет спустя, в 1814—1815 гг., Ф. издал новое сочинение в двух томах под заглавием „Трактат о домашне-земледельческой ассоциации, или промышленное притяжение“ (Traité de l’Association domestique-agricole, ou Attraction industrielle). Это произведение Ф. является полным изложением его теорий. Позднее Ф. расширил свой трактат и издал его под заглавием „Теория всемирного единства“ (Théorie de l’Unité universelle). Краткое резюме своих теорий Ф. дал в книге „Новый промышленный и общественный мир“ (Nouveau Monde industriel et sociétaire), вышедшей в 1828 г.
Очищенное от всех фантастических и утопических наслоений, учение Ф. сводится, главным образом, к признанию великой роли ассоциации или кооперации в жизни людей. Эта часть учения Ф. вошла как основная часть во все позднейшие учения социалистов и анархистов-коммунистов. В то же время Ф. стремился показать, что ассоциация может быть и должна быть основана на свободном соглашении своих членов. Он ясно представлял себе во что может выродиться ассоциация, если она будет основана на принуждении и власти. В своей брошюре „Уловки и шарлатанство последователей Сен-Симона и Роб. Оуэна, обещающих ассоциацию и прогресс“, Ф. говорит, что осуществление учения Сен-Симона принесет трудящимся классам не улучшение их жизни, а рабство нового типа. „Сен-симонисты, говорит Ф., если будут у власти, будут обращаться с народом так же, как обращались с ним все теократы, начиная с жрецов Египта и Индии и кончая римской курией…“
Другой характерной чертой учения Ф., в отличие от учения Сен-Симона, было то, что Ф. придавал первенствующее значение в жизни труду. На первом месте в его системе стоит рабочий со своими нуждами; признавая, что в будущем новом строе продукты должны делиться между представителями труда, таланта и капитала, Ф. отдает 5/12, т.-е. почти половину всего продукта, рабочему, как представителю труда, и только 4/12, т.-е. одну треть, представителю таланта или умственному труду и 3/12, т.-е. четверть, представителю капитала. Труд сам по себе, по учению Ф., не противен человеческой природе и не является наказанием, но для человека противно его однообразие и подневольность.
Ф. является также первым теоретиком так называемого „интегрального воспитания“, которое в наши дни получило название „трудового воспитания“.
Учение Ф. разрабатывалось и распространялось во Франции целой школой его последователей, самым выдающимся из которых был Виктор Консидеран (см.). Многие последователи Ф. пробовали основывать общины или фаланстеры. Одним из наиболее крупных опытов этого рода следует признать устроенную в 1859 г. учеником Ф., Годэном, большую производительную ассоциацию в местечке Гиз, около С.-Кантэна — фамилистер, который процветает и в настоящее время.
Учение Ф. имело большое влияние и на развитие русского социализма. В сороковых годах оно оказало известное влияние на Белинского и Герцена, а позднее на Петрашевского, Н. Данилевского, Салтыкова-Щедрина, Плещеева, Чернышевского и др. Любопытно, что в романе Чернышевского „Что делать?“ в числе книг, принесенных Лопуховым Вере Павловне, упоминается „Destinée Sociale“ Консидерана, а в четвертом сне Веры Павловны Чернышевский прямо изображает фаланстер, как его рисовал Фурье. Вообще все значение Ф. и фурьеризма в развитии международного социализма еще далеко не выяснено и ждет своего исследователя.
Библиография. F. Oeuvres complètes. 6 томов. Paris-Besanson, 1841—1845 гг. О Ф. см. Bebel. „Charles F., sein Leben und seine Theorien“ (1888). Cantagrel. „Le fou du Palais-Royal“. Paris, 1845. Gatti de Gamond. „F. et son système“. Paris, 1841. Grenlich. „F.“, Zurich, 1880. Paget. „Examen du système de F.“ Paris, 1844. Pellarin „F., sa vie et sa théorie“. Paris, 1872. Pompery. „Théorie de Charles F.“. Paris, 1841. Transon. „Théorie sociétaire de Ch. F.“, Paris, 1832. Warschauer. „F., seine Theorie und Schule“. Leipzig, 1893. Bourgin. „Le socialisme sociétaire“. Paris, 1904. V. Considerant. „Exposition abrégé du système de F.“, 1845.
В русской литературе о Ф. см. Н. А. Бибиков. „Критические этюды“. СПб. 1865 (первая статья „Современные утописты“). Михайлов. „Пролетариат во Франции“. СПб. 1869. А. Исаев. „Место Ф. в общественно-хозяйственной науке“. Юрид. Вестник 1882 г., май — июнь. Д. Щеглов. „История социальных систем“. Том II. СПб. 1889. О Ф. есть также несколько замечаний у Герцена в „Былое и Думы“; изложение теорий Ф. было сделало Буташевичем-Петрашевским в его „Словаре иностранных слов“. СПб. 1846.