Письмена, графические изображения содержания нашего сознания, носящие условный характер (буквы, как изображения представляемых нами звуков) или стремящиеся дать точное воспроизведение образа (идеограммы). От обычного изображения или картины П. отличаются своим назначением: они не только воспроизводят представления, но, прежде всего, стремятся к сообщению содержания этих представлений другим лицам. Поэтому все то, что представляет индивидуальный отпечаток в изображении, имеет тенденцию выпасть из него, как излишний и мешающий всеобщему пониманию: чем шире должно быть распространение изображения, тем менее места в нем индивидуальному, и тем более общий характер должно приобрести изображение. Постепенно оно ограничивается немногими типическими чертами, превращается в условное изображение, для понимания которого нужна предварительная подготовка. Картина, внешнее изображение внутреннего образа, становится простым символом. Значение его суживается и становится понятным только в известных условиях: так, крест на географической карте может обозначать местность с церковью, крест около фамилии человека указывает на то, что этот последний уже умер, и т. п. Самое изображение, приняв немногие типические черты, заменяет целую картину предмета или название, или тот или другой звук, входящий в состав названия слова. Идеограмма (изображение идеи) превращается в букву, которая сначала еще сохраняет черты цельного изображения, но постепенно утрачивает их и становится сочетанием нескольких прямых или округлых линий для изображения звука, ударения, придыхания и т. д. Так. образ. из картины возникает идеограмма, из идеограммы буквы. В этом направлении, до известной степени соответствующем развитию человеческой речи, совершается эволюция письмен, которая стремится в дальнейшем еще более упростить письмена, сделав их изображением целых сочетаний звуков (стенография). Но так как в этом последнем случае предварительная подготовка, необходимая для понимания письмен, требует слишком много усилий, то обычное употребление азбуки ограничивается письменами, как изображением отдельных звуков.
История П. (палеография). Происхождение письмен сводится к забаве, к стремлению нарисовать или иначе изобразить предмет, занявший воображение, и дикари ради развлечения делают изображения из пальцев, оплетенных лыком или жилами животных, чертят на скалах и на песке разнообразные фигуры. Вместе с тем, как и все искусство первобытного человека, рисунок скоро начинает преследовать магические цели, как религиозный символ. Здесь изображение может служить различным целям: указывать на священное место, отклонять гнев сверхъестественного существа или призывать его милость и т. д. Отсюда уже изображение, как символ, переходит в обыденную жизнь и начинает служить целям сообщения. У некоторых дикарей развивается сложная система знаков для означения различных событий, времени дня, числовых отношений и т. п. С помощью таких рисунков становится возможным изображать целые фразы, при чем изображение получает символическое значение. Так возникает образное письмо, „как изображение, которое выполняется, прежде всего, не ради религиозных или эстетических свойств, присущих ему, как картине, но ради свойственной ему и обладающей известной прочностью способности фиксировать вполне определенные представления“ (Данцель). Это письмо называется идеографией.
На начальных стадиях своего развития идеография еще так тесно сливается с магическими или эстетическими изображениями, что назначение этих идеограмм или пиктограмм не всегда ясно: таковы рисунки перуанские или доисторические, сделанные на скалах. Более определенный идеографический характер имеют рисунки островитян Тихого океана, заключающие, повидимому, перечисление важнейших родов на островах Св. Воскресения. Переходными стадиями от религиозной символики к идеограмме являются также рисунки различных африканских племен (дагомейцев и др.). Полного развития идеография достигла в Сев. Америке, где она доныне весьма распространена. Североамериканская идеография преследует уже не религиозные цели, но стремится к сообщению, к передаче знаний. При этом она принимает все более условный характер. Так, у эскимосов идеография превращается в пантомимическое письмо. Именно, указания на то, как надо понимать изображения, дают положения этих последних, те жесты, которые изображены: так, рука, устремленная на сердце, означает „я“; левая рука, поднятая над головой, означает: „возвращаться“, и т. п. Условный характер такой пантомимографии приближает ее уже к символическому письму. Идеографии не чуждо бывает стремление передавать в изображениях своего рода „звуковые ребусы“, для составления слова изображаются фигуры предметов, названия которых начинаются со звуков, входящих в состав данного слова. Такие „ребусы“ (лат. rebus, вещами, предметами) встречаются повсюду, где известно идеографическое письмо, и приближает это последнее к буквенному письму.
Из идеографического развивается звуковое письмо, в котором рисунок мало-по-малу переходит в букву. Известен целый ряд таких систем, между которыми отчасти существовали какие-то взаимодействия. Одной из наиболее примитивных является древне-мексиканская система, в которой „для отдельных слов или слогов, из которых состоит наименование местности или лица, изображаются предметы с таковым же или сходным названием, при чем не обращается никакого внимания на представление, которое связано с известным словом или слогом“ (Данцель). Такой же характер носит китайское письмо, изобретенное, по преданию, в первой половине 3 тысячелетия до Р. X.: здесь каждый знак, изображающий предмет, может быть прочитан лишь одним определенным образом, так что той двусмысленности, которой не лишено среднеамериканское письмо, в китайском нет. Для изолирующего языка, каким является китайский, такое письмо оказывается особенно подходящим. Древнейшее письмо kù-wên насчитывало около 600 знаков, но впоследствии оно развилось, усложнилось, стало приближаться к звуковому письму, и такие фонетические знаки, число которых превышает 20.000 и которые восходят к сочетанию фонетического элемента с идеографическим, составляют огромное большинство среди знаков китайского письма. Вавилонское письмо было основано на том же идеографическом принципе: знаки его изображали целые слова в один или несколько слогов; некоторые же знаки служили обозначениями слогов, если состояли из одного слога сами; для облегчения понимания вавилонское письмо употребляло некоторые средства, значки, указывающие на категорию предметов, и т. п. Отсюда постепенно развивалось клинообразное ассиро-вавилонское письмо, при чем новейшие раскопки установили эволюцию отдельных клинообразных письмен из образных, происхождение же других остается невыясненным. Египетское письмо уже на древнейших известных надписях, восходящих к половине 4 тысячелетия, представляет звуковое, но вполне выработанное письмо. Как доисторические находки, так и традиция позднейших времен, сохранившая систему образного письма, доказывают, что и в Египте звуковое письмо восходит к образному. Так, на доисторических египетских рисунках победа фараона изображается рисунком сокола, держащего на веревке голову врага, и т. п. Переход письма к фонетическому (звуковому, буквенному) принципу происходил медленно и может быть изучен по имеющемуся материалу. Слова, не поддающиеся изображению, передавались конкретными: так, слово делать (’rj) изображалось картиной для „видеть“ (’rj). Путем дальнейшего расчленения слова на звуки создалось алфавитное письмо, в котором обозначались только согласные звуки (24). Последнее обстоятельство объясняется тем, что в египетском языке каждый слог начинается с согласного звука, так что при разделении слова на слоги гласные звуки не требовали отмечения. Климент Александрийский различал в древнеегипетской письменности три рода письмен: гиероглифы (ἱερογλυφικά, углубленные священные письмена), гиератические (ἱερατικά) письмена (священные, древнейший курсив, мало отличавшийся от гиероглифов, но употреблявшийся для записи светских текстов) и демотические, или эпистолографические (в письмах; см. W. Spiegelberg, „Die Schrift und Sprache der alten Aegypter“, 1907). Египетское письмо уже испытало на себе воздействие одного из важнейших изобретений древне-эгейской (критской) культуры, которая была создана предками исторических эллинов. „Как показали раскопки на Крите, европейский алфавит есть создание эгейской культуры. От нее знаки письма были заимствованы финикийцами. Заслугой финикийцев, имевших талант популяризаторов, было, повидимому, только применение критских знаков письма для обозначения не слогов, как это было у эгейцев, а для букв, как это затем утвердилось у греков, римлян и у нас“ (проф. Фармаковский в предисловии к рус. пер. „Доисторической Греции“ Лихтемберга, 1913). К семитическим алфавитам восходят и различные индийские (так, т. наз. брахманские буквы восходят к древне-семитическим образцам и были заимствованы, по мнению Бюлера, между 890 и 750 гг. до Р. X. через посредство вавилонских торговцев); из индийских алфавитов наиболее известен нагари, или деванагари („нагари богов“), начала которого восходят к VI в. по Р. X. в северной Индии. Буквы в этом алфавите пишутся слева направо и отличаются своими острыми углами; гласное ă в нем не изображается; различные буквы сливаются. На деванагари написана громадная санскритская литература сев. Индии. (О развитии этого письма и других индийских алфавитов см. G. Bühler, „Indische Palaeographie“, 1896). Из Вавилона же, повидимому, было совершено заимствование и древнееврейского письма, сохранившегося на монетах Маккавеев и на древних надписях на камнях. К нему было близко арамейское письмо, известное по надписям в Пальмире. Древность критского письма, которое в эпоху 2500—1500 гг. до Р. X. пережило эволюцию от образного и гиероглифического к линейному слоговому, предшествует распространению и выработке финикийской культуры. В свою очередь финикийцы, создав строго-буквенное письмо с означением не только согласных, но и гласных звуков, положили начало новой системе письма, оказавшей могуществ. влияние и на греческий алфавит. Однако, в настоящее время, после раскопок в области древне-эгейской культуры, уже не представляется возможным возводить происхождение греческой азбуки непосредственно к финикийской, так как здесь значительное влияние должны были иметь местные древние традиции письма. Древне-греческий алфавит состоял из 23 букв, и слова писались, по семитическому образцу, справа налево (бустрофедон). Установилась греческая система письмен только в V в. до Р. X., когда афиняне ввели у себя ионический алфавит, состоявший из 24 букв, и этому примеру последовали другие греческие государства. В эту пору переняли от греческих колонистов в южной Италии алфавит и различные италийские народы, так что древнейший латинский алфавит отличается большим сходством с греческим. В дальнейшем началась самостоятельная выработка с целью наилучшего применения к звукам живой речи, и около 100 г. до Р. X. латинская азбука получила свой окончательный вид из 23 букв. Греческий и латинский алфавиты послужили, в свою очередь, источниками заимствования для народов, принимавших христианство или входивших в круг римско-греческих влияний. Так возникли руны, древне-германское (по преимуществу скандинавское) письмо, а также азбуки: готская (в IV в. по Р. X.), армянская и грузинская, коптская и др., а также кирилловские и глаголические письмена православных славян. От названия начальных букв алфавита (аз, буки) произошло и славянск. название его: азбука. Характерно, что и самое название является лишь переводом греческого слова: алфавит (алфа, вита — две первые буквы греч. азбуки). Латинское письмо, перейдя из надписей на твердом материале, не допускавшем кривых и округлых линий, в рукописи на папирусе или бумаге, подверглось изменению: вместо больших букв стали употреблять более закругленное и приспособленное для быстрого писания унциальное письмо и скоропись (курсивное письмо), состоящую из букв, различным образом соединяемых одна с другой. Это развитие относится к IV в. по P. X., и параллельно с ним совершается такая же эволюция греческого письма. Различные алфавиты германских и романских народов, основанные на латинской азбуке, подвергаются дальнейшему приспособлению к быстрому письму. Тот же процесс произошел и с славянской кирилловской азбукой вплоть до применения и упрощения ее, совершенного при Петре В. (гражданка). Древнейшим письмом церковно-славян. книг является заимствованный из греческих рукописей IX в. устав (или прямой, с стоящими буквами, или косой, с буквами, наклоненными к концу строки). В этом письме буквы отделены одна от другой и имеют простейшее начертание, отличающееся однообразием в разных славянских странах (Болгарии, Сербии, России) и у разных писцов. Устав переходит у южных славян и в России в XIV в. в полуустав, в котором преобладают в начертаниях букв вместо уставных прямых линий ломаные; закругления и углы теряют точно так же свою правильность; вносится в начертание букв разнообразие, так что „один и тот же писец пишет одну и ту же букву двумя, тремя, четырьмя способами“ (А. И. Соболевский). Еще в XVII в. полуустав считался „книжным письмом“, т. е. наиболее подходящим для переписывания книг, тогда как для документов менее значительного содержания большим распространением пользуется уже скоропись, беглое письмо, в котором буквы, имеющие уже весьма сложные очертания, сливаются, различным образом сочетаются, но иногда также пишутся раздельно. Скоропись появляется в России во второй половине XIV в. (напр., в грамоте Дмитрия Донского 1374 г.), представляя собой сначала лишь беглый полуустав. Время ее господства — XVI и XVII вв., когда даже важные грамоты пишутся скорописью. С введением новой азбуки при Петре Вел. скоропись начинает отступать на задний план, хотя она представляет еще нередкое явление в рукописях XVIII в., а следы скорописных начертаний попадаются и в начале XIX в. — Пособия и издания по кириллов. палеографии: А. И. Соболевский, „Славяно-русская палеография“, 2 вып. 1901—1902, 2 изд. 1908; Е. Ф. Карский, „Очерк славянск. кирилловской палеографии“, 1901; П. А. Лавров, „Югославянская палеография“, 1904; В. Щепкин, „Курс слав.-русск. палеографии“, 1911; Р. Брандт, „Лекции по слав.-русск. палеогр.“, 1911. Палеографические снимки с некоторых греческих, латинских и славянских рукописей Имп. Публ. библ. 1914. Савва, еп. Можайский, „Палеографические снимки с греч. и слав. рукоп. Москов. Синодальн. библ. VI—XVII в.“ М. 1863; „Материалы для истории письмен восточных, греческих, римских и славянских, изготовленные к 100-летн. юбилею Имп. Моск. унив.“, 1855; „Буквица яз. словенского“, 1877, а также сборники снимков с русских рукописей, изданные А. И. Соболевским (1901), Киевской комиссией для разбора древних актов (1899), Марксом и Колесниковым (М. 1908), В. В. Майковым, С. Л. Пташицким и А. И. Соболевским (1903) и др. По латинской палеографии: Е. М. Thompson, Introduction to the Greek and latin pal. 1912 и сборники M. Ihm, Palaeographia latina; F. Steffens, Lateinische Paläographie, 125 таблиц; В. Bretholz, Latein. Paläogr. 2 изд. 1912. По греч.: V. Gardthausen, Griechische Palaeographie, I—II, 1911—1913; M. Vogel u. Gardthausen, Die griech. Schreiber d. Mittelalt. und d. Renaissance, 1909; по средневековой: обзоры в трудах Ваттенбаха, Бернгейма и др. Новейший труд о происхождении письмен со множеством снимков и с обстоятельными библиографическими указаниями: Th. W. Danzel, Die Anfänge der Schrift, Leipzig, 1912. О первоначальном алфавите, из кот. произошли финикийский и греческий, — F. Petrie, The formation of the alphabet, 1912.