Бѣлорусская Энеида на изнанку.
Когда-то богатая и разнообразная въ Литовской Руси бѣлорусская письменность къ ХѴШ-му вѣку совершенно замерла. Языкомъ судебно-административнымъ уже съ 1696 г. окончательно сталъ польскій; онъ же, а также латынь преобладали въ школѣ. Это было и естественно, такъ какъ бѣлорусская интеллигенція къ этому времени окончательно полонизовэлась; уніатское духовенство шло по тому же пути; простой пародъ коснѣлъ во мракѣ невѣжества и питалъ свою духовную жизнь только устной поэзіей.
Когда же послѣ извѣстныхъ раздѣловъ Польши началось присоединеніе бѣлорусскихъ областей къ Россійской имперіи, среди служилаго класса и отчасти интеллигенціи вообще начинаетъ распространяться литературный общерусскій языкъ, такъ что и теперь для обработки народной рѣчи до роли литературнаго органа не было мѣста. Къ народному языку лишь изрѣдка обращались преподаватели риторики, выводя въ школьныхъ интермедіяхъ и драмахъ въ цѣляхъ комическихъ крестьянъ и вообще простонародье, чтобы тѣмъ ярче оттѣнить преимущества польскаго литературнаго языка и превосходства высшей культуры надъ на родной грубостью. Таковы, папр., интермедіи въ одной разноязычной рукописи[1] С.-Петербургской Публичной библіотеки XVII в. (Q. XIV. 30), или комедія безъ заглавія въ рукописи[2] Виленской Публичной библіотеки второй половины XVIII в. (сборникъ № 201, Б. 4, № 14 по стар.).
Сосѣдняя Малороссія во вторую половину XVIII вѣка въ отношеніи народности литературнаго языка находилась въ подобномъ же поло-
